— Этот мастер Григ, — нахмурился Робер, — когда выпьет, болтает много лишнего. Знать ничего мы с Жаком не знаем, ведать не ведаем…
— Вот вы где, братья, — раздался вдруг встревоженный голос — перед ними стоял брат-сержант из отряда Робера, — а я вас по всему городу обыскался. Приор Сен-Жермен только что возвратился в Акру и немедленно требует вас к себе.
Глава одиннадцатая,
в которой старые друзья раскрываются
с совершенно неожиданной стороны
Акра, 1228 г. от Р.Х., день Святого Духа — пятница попразднества дня Иоанна Крестителя (15 мая — 30 июня).
Сен-Жермен сидел за столом, над которым высилась гора неразобранных документов. Держа в руке перо, он быстро просматривал очередной пергамент, советовался вполголоса со своим секретарем, делал пометки и откладывал прочитанное в сторону. При виде Жака и Робера он поднялся со стула с высокой спинкой, отпустил помощников и подозвал вновь прибывших к окну.
Казалось, что за те четыре месяца, которые прошли со дня их последней встречи, приор постарел лет на десять. Дорожное платье, которое он не успел сменить, было измято и покрыто пылью, седых волос на его голове стало намного больше, поперек лба пролегла глубокая складка, а лицо носило печать усталости.
— Сожалею, братья, что не мог присутствовать на вашей инициации. — Он поглядел на рыцаря и сержанта, и взгляд его, до этого жесткий, почти колючий, стал мягче и светлее. — Я как глава рыцарей Святого Гроба от всей души приветствую вас в наших рядах, да будет ваше служение славным и доблестным. Я знаю, сейчас у вас на языке вертится множество вопросов. Со временем, по мере вовлечения в дела ордена, вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Некоторые вещи вы узнаете и сегодня. Но прежде всего я сам хочу вас спросить. Чем была вызвана такая ненависть к вам со стороны сеньоры Виттории? Чего она хотела добиться, подстраивая вашу казнь?
— Вы позволите, мессир? — оглянувшись на Робера и получив его молчаливое согласие, негромко ответил Жак.
— Говори, брат-сержант, — ободрительно кивнул приор.
— По пути из Марселлоса в Акру со мной и братом Робером произошла странная история. В ночь во время перехода от Неаполя до Мессины я прогуливался по палубе и, сам того не желая, стал свидетелем загадочного убийства. Слуги сеньоры Виттории Корлеоне закололи кинжалом какого-то человека и собирались выбросить его за борт. Завидев меня, они решили избавиться от случайного свидетеля, но, к счастью, на палубу поднялся де Мерлан.
— Совершенно верно, мессир, — вмешался брат-рыцарь. — Выхожу я, значит, и вижу, что мой попутчик бежит, словно загнанный олень, а за ним по пятам двое с фальшонами. Ну, я их попросил, значит, чтобы оставили приятеля в покое, а они не послушались. Пришлось их там же, стало быть, и положить…
— Вы не помните, как выглядел убитый человек? — спросил вдруг приор.
— Была ночь, и я его толком разглядеть-то не успел, — ответил Жак. — Невысокий, мне примерно по глаза, пальцы тонкие, одет был в дорогое платье с серебряным шитьем… Голос у него высокий, хотя трудно сказать — он скорее не говорил, а хрипел…
— Все сходится, — прошептал Сен-Жермен. — Что еще ты увидел, брат-сержант? Вспоминай все, каждую мелочь.
— У него на пальце было кольцо…
— Какое? На что похоже? — Сен-Жермен прищурил глаза и задвигал желваками.
— Вспомнил! — Лицо Жака просияло, затем глаза его округлились от удивления. — Это был перстень, на котором вытеснена эмблема Святого Гроба.
— Такая? — Приор вытянул вперед правую руку.
— Точно такая же, — подтвердил Жак.
— Значит, это действительно был Базил, да упокоит Господь его душу. — Лицо приора помрачнело. Он, словно забыв о присутствии Жака и Робера, долго смотрел в окно.
— Осмелюсь заметить, мессир, — после долгой паузы тихо произнес Робер, — что вы совершенно правы. Как нам сообщил помощник капитана, этот человек был записан в портовой книге именно как Базил из Реймса.
— Это был мой друг, францисканец, тайный посланник епископа-кардинала Уголино ди Сеньи, нынешнего папы Григория. Проделать длинный, полный опасностей путь и погибнуть, находясь в двух шагах от цели…
Друзья, понимая, что приор разговаривает не с ними, а сам с собой, молчали, затаив дыхание.
— Но ты не все рассказал мне, брат-сержант. — Приор резко отвернулся от окна, и Жак вздрогнул от неожиданности. — Ты слышал голос Базила, точно определил его рост и мог рассмотреть его руки. Рассказывайте все, что знаете. Тайна, которой вы овладели сами того не желая, вам не принадлежит.
— Вы правы, мессир, — ответил Жак, — перед тем как быть сброшенным за борт, этот человек попытался убежать. Он вырвался, подскочил ко мне и успел произнести непонятную фразу.
— Что еще? — спросил приор. — Видит бог, ваше спасение в Тире оказалось далеко не случайностью! Рассказывайте обо всем, что видели, слышали и знаете. Не упускайте ни малейших подробностей, даже тех, что кажутся вам малозначительными. После этого я постараюсь объяснить, в какую историю вы оказались вовлечены.
Друзья, перебивая и поправляя друг друга, рассказали все, что произошло с ними, начиная от Мессины и до гибели сицилийца. Сен-Жермен слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Только время от времени приор покачивал головой, словно удивляясь тому, как приятелям удалось остаться целыми и невредимыми до того дня, когда на стол к патриарху Иерусалима легло письмо монаха-бенедиктинца. Единственное, о чем они оба, не сговариваясь, промолчали, были события, произошедшие в ночь перед несостоявшейся казнью…
— О том, что произошло после того, как вы прибыли в Акру, мне хорошо известно. Теперь, до того как мы продолжим, ответьте мне на три вопроса. Первый — почему вы не согласились поделиться тайной с Витторией? Ведь она вам предлагала за нее гораздо больше, чем жизнь. Мне известно, что она обещала каждому из вас благорасположение императора Фридриха, военную службу и свое тело.
— Не знаю, как Жак, мессир, — вскинулся Робер, — а я отвечу за себя. Я рыцарь, стало быть, человек военный и в шпионских играх не искушен. А служить у бабенки, которой отдать приказ человека зарезать — что, простите великодушно, до ветру сходить, желания у меня никакого. Тело свое она и так направо и налево всем предлагает, так что тоже невелика награда. Но это все полбеды. Положа руку на сердце, я бы тогда, когда она мне службу предлагала, и не стал ерепениться, да только ей непременно понадобилось Жака жизни лишить. Чтобы, значит, кровью друга меня к себе намертво привязать. Как вы считаете, мессир, сколько времени прошло после подобного ее предложения, до того как я ответил ей «нет»?
— Думаю, что не очень много, — улыбнулся приор. — А у тебя, брат-сержант, я так понимаю, были точно такие же соображения?
— Я хоть по происхождению и виллан, — немного подумав, ответил Жак, — но тем не менее не привык предавать друзей. До того как донна Витториа пожелала осчастливить меня своей милостью, сир Робер несколько раз спасал меня от верной смерти.
— Мне понятны ваши поступки, — кивнул головой приор, — и ваш рассказ в очередной раз меня убеждает, что, приняв вас в орден, я поступил более чем правильно. Теперь расскажи мне, брат-сержант, что произнес перед смертью Базил?
— Я не смогу повторить эту фразу, мессир, — помрачнел Жак, — я уже пробовал это сделать не единожды, но у меня ничего не вышло. Правда, нечто подобное я слышал, когда нас вели к месту казни.
— Ладно, — кивнул приор, — пока отложим это. Теперь последний вопрос. Где сейчас та половинка монеты, которую вы нашли в каюте?
— Вот она, мессир! — Де Мерлан вытащил из ножек меч, взялся за хвостовую петлю, открутил головку эфеса и наклонил его над столом. Сверкнув на солнце, на лежащих в беспорядке пергаменты упала половина монгольской монеты.
Сен-Жермен поднял монету, внимательно ее разглядел и удовлетворенно кивнул головой: