А ближе к вечеру всё стойбище пировало. Мужчины уселись между юртами на ровно вытоптанной полянке, а женщины хлопотали у костров. Озарённые красными отблесками пламени, принарядившись в меховые шапки, нацепив на себя немало металлических подвесок, они большими ложками накладывали куски мяса в деревянные и глиняные миски.
Мужчины довольно поглаживали свои бороды, посматривая на служанок, совсем молоденьких девчонок, которые разносили тарелки с мясом. Их женщины, будто были рады тому, что внимание мужчин обращено не на них, весело посмеивались.
Наблюдая за жизнью кочевников, глотая слюну от витающего аромата отварного мяса, я не сразу заметила приближение девушки, которая не прекращая оглядываться, быстро стараясь сделать это незаметно, бросила мне в ноги небольшой свёрток.
— Спасибо, — беззвучно прошептала, осторожно, не делая резких движений, я развернула ткань, в которой был завёрнут маленький шмат мяса, его я тут же умяла, практически не жуя.
Ко мне пришло только утром. Ильшат, нависнув надо мной, чуть склонив голову изучающе осмотрел меня, прежде чем соизволил проговорить:
— Поднимайся.
— Зачем? Мстить будешь?
— Молчи и делай, что велено! — Рыкнул мужчина, холодно сверкнув своими глазами, смачно сплюнув в пыль, зло бросил, — мужчины, не справившие с кучкой слабых женщин, недостойны лёгкой смерти. Поднимайся!
— Не могу, ноги не держат, со вчерашнего дня воды ни капли не выпила, — нахально заявила, продолжая сидеть.
— Ата!
— Давала воды ей, врёт! — тут же взвизгнула та самая женщина с коричневыми зубами, выглянув из юрты.
— Один раз, крохотную пиалу, — язвительно проговорила я, тут же добавив, — если употреблять мало воды, то кожа становится сухой и появляются морщины, лицо станет сморщенным и не красивым, а волосы выпадут.
— Ата! Воды неси, — зло рявкнул Ильшат, подозрительно на меня посмотрев.
— И для мытья тоже, песок и грязь испортит всю красоту на лице, — дерзко прибавила хотя внутри меня всё сжималось от страха, но я надеялась, что нужна этому Ильшату, чтобы продать подороже, поэтому постараюсь выторговать себе комфорт.
— Делай, что сказала эта, — распорядился мужчина, недовольно зыркнув в мою сторону.
Спустя два часа, я умытая, сытая и напившаяся тёплой затхлой воды до икоты, сидела на смирной кобылке, привязанной к гнедому Ильшата, и двигалась по узкой покрытой чахлой травой дороге, которая петляла среди поросших кустарником и редким лесом невысоких холмов.
Глава 13
— Куда ты меня везёшь? Слушай, может себе оставишь, я многое знаю, помогу разбогатеть, — наверное в тысячный раз произнесла, но Ильшат и трое его людей снова проигнорировали меня. Сердито зыркнув на неразговорчивых конвоиров, которые могли лишь раздавать приказы и то, только того что касается: куда мне сесть, встать и лечь; я устремила свой взор на окружающий нас вид.
Сочная зелень, сладкий аромат цветов, а вдали вздымались до небес горы, могучие, суровые. И можно было лишь только догадываться, по жаркому солнышку и пышной зелени, что двигаемся мы к югу. Я бывала там с родителями и братьями каждое лето и, предположив, что я очутилась в прошлом, то было бы интересно взглянуть на те места… если конечно удастся.
— Ильшат, мы приближаемся к морю?
— В Кафу, — соизволил ответить мужчина, даже не повернув голову в мою сторону.
— Хм… Кафа это Феодосия, — пробормотала себе поднос, судорожно вспоминая, всё что о ней я знала, — мы же дважды ходили с Сашкой в музей. Кафа вроде бы считался генуэзской колонией и главным рынком рабов на Чёрном море… или это не сейчас, пока она ещё принадлежит татарам?
— Наместник Юзим пожелал видеть в своём гареме прекрасную беловолосую гурию, — сказал Ильшат, на удивление став словоохотлив. Может сердиться прекратил, после моей неудачной и глупой попытки побега, — ты стара, но лицом красива и язык знаешь. Пугливой ланью прятаться не будешь, а наместнику, по слухам, нравится объезжать норовистых кобылок.
— Мне девятнадцать зим, он не купит меня.
— Скажу четырнадцать, ты хрупкая словно цветок.
— А я скажу, что ты обманул его.
— Юзим сильный и мудрый муж, он не будет тебя слушать, — возразил Ильшат, тем самым прервав наш разговор и больше ни слова не сказал до самого вечера.
На ночной стоянке, сидя у костра, я долго смотрела, как пламя жадно пожирало брошенные в него ветки и думала. Сбежать по дороге не удалось, уже через метров пятьсот меня нагнал взбешённый Ильшат, наотмашь ударив по лицу, так что я слетела с лошади и больно ударилась плечом о камень.
Попытаться ещё раз? Теперь сделать это лучше на рассвете и пешком, ползком скрываться среди густой зелени? Но видно, Ильшат, заметив что-то на моём лице, перед тем, как улечься спать стянул мои руки за спиной сыромятным ремнём, а ноги верёвкой и привязал к себе.
— Козёл…, — прошипела, обессиленно упав на подстилку, я смотрела на яркие звёзды, пытаясь вспомнить лица братьев, но не смогла. Лишь на миг мелькнули их глаза, так похожие на мамины и всё подёрнулось туманом.
— Я справлюсь, обещаю, — беззвучно прошептала, смигивая слёзы, невидящим взглядом смотрела на чернильное небо, нависающее над нашим лагерем, с мигающими на нём огоньками.
Мы ехали уже более трёх недель, дорога стала понижаться, а небольшие порывы ветра стали всё чаще приносить запахи моря. Неожиданно за крутым поворотом перед нами возникли невысокие каменные сооружения, больше похожие на землянки, куцые кусты у двора и люди — шумные, загорелые. Женщины неспешно занималась хозяйственными делами: кто стирал тут же на улице, разбрызгивая грязную воду прямо под ноги прохожим, ещё одна, месила в ступке что-то очень пахучие и перекрикивая бегающих детей, говорила с соседкой. Мужчин не было, лишь старый и подслеповатый дед разбирал сети, вытягивая из крупных ячеек большую лупоглазую рыбу.
— Пошла, — пихнул, замершую меня, в спину Ильшат поторапливая. Мы давно спешились, стоило нам только проехать небольшую гряду нагромождённых камней. И ведя на поводу лошадей, пробирались по узким улочкам селенья. Радует, что идти было не слишком долго и уже через тридцать минут мы вошли во двор полностью крытый доской, пряча нутро от жаркого солнца.
— Ильшат? — удивлённо воскликнул невысокий, полноватый мужчина, выкатившись из дома, — какими судьбами, проходи, а этих сейчас Юсим уведёт и напоит.
— Мерген, девушку я для наместника привёз, распорядись запереть её.
— Непослушная? — Цокнул мужчина, изучающе меня осмотрев, — красива, может и возьмёт, но почему одна?
— Остальные недостойны быть в гареме наместника, — важно ответил Ильшат, прикрывая свой позор, красивыми словами, что я не выдержала и хмыкнула, но, видимо, слишком громко.
— Дерзкая, Юзиму понравится…
Продолжение я уже не услышала, хмурая женщина, больно вцепившись в мою руку, поволокла меня в дом. Но не пройдя и десять шагов по нему, распахнув двери, толкнула в небольшую каморку с подстилкой на полу, горшком в углу и без единого окна.
— Воды сейчас принесу, через час тебя покормят, — буркнула женщина, прежде чем запереть дверь.
— Спасибо, за гостеприимство, — с усмешкой бросила и растянулась на шерстяной подстилке, попыталась прислушаться, что творится в округе, но так и ничего не услышав, незаметно для себя забылась беспокойным сном.
Разбудил меня скрежет засова и тихий писклявый голосок девчушки лет десяти, в руках которой была пиала с чем-то жидким и чашка с кашей.
— Агабича приказала живей закончить и идти за мной.
— Хорошо, — кивнула забитой девушке, принялась есть пресную кашу, проталкивая её в горло холодным травяным отваром. Через две минуты я уже управилась и с трудом поднявшись с пола, проговорила, — веди.
И снова идти было недолго, завернув за угол, мы оказались в небольшой комнате, с деревянными тазами вдоль стены и бочкой с водой.
— Хм… я так понимаю, мне нужно помыться, привести товар в соответствующий вид? — ухмыльнулась я осматриваясь. Неровные каменные стены, небольшое окно выходит в глухой двор, значит, сбежать снова не получится.