— Здесь не все, — предположил Валенс. — Это только то, что он держал в своей кладовке.

— Пытать его, — мрачно сказал Декстр.

— Так ты сознаешься, Мурена? — повернулся к арестованному Адриан.

Тот отмахнулся, будто отгонял назойливую муху: чего спрашивать, и так все ясно.

— Ты должен назвать нам своих агентов, с кем встречался и когда. Что и кому передавал. Я должен знать, — потребовал Декстр.

— И не надейся, — Мурена внезапно наклонился, и его вырвало желчью.

— Пытать его! — завопил Декстр.

— Мы не будем его судить, — сказал Адриан, — дела никакого нет.

— Почему? Что ты задумал? — Глаза у Декстра так и вспыхнули.

— Посуди сам, что начнется в легионе, если узнают, что знаменосец предал легион, предал орла, убил ауксиллария и оклеветал новобранца, а сам брал за это золото у Децебала? Приск сказал караульному, что Мурена ранен. Мы скажем, что он умер от ран. — Адриан внимательно посмотрел на скрюченную фигуру знаменосца. — Что в принципе возможно.

Легат Наталис слушал, мрачно поглядывая то на Декстра, то на Адриана.

— У тебя хватит смелости все сделать самому? — спросил Адриан у знаменосца. — Или кто-то должен тебе помочь?

Тот затряс головой:

— И как только этот молокосос умеет выкручиваться? А?

— Я должен пытать Мурену! — настаивал Декстр.

— Забудь! — Адриан распоряжался, будто он был легатом, а Наталис у него — военным трибуном.

— Кстати, а что будем делать с Приском? — спросил вдруг Наталис.

— Думаю, парень может возвращаться в казармы. Ты же читал письмо: Нерва провозгласил восстановление свободы, обещал пересмотреть все политические дела и помиловать тех, кого Домициан осудил, но не успел прикончить.

— Все же официального помилования еще нет, — напомнил Наталис, но не слишком уверенно.

— А он еще и не легионер. Мы же отложили присягу всего подразделения. Так что Приск успеет получить ответ на просьбу о пересмотре дела из Рима.

— Как у тебя все просто, Адриан! — покачал головой Наталис.

— Зачем же усложнять простые вещи? — пожал плечами Адриан.

Глава IV

Освобождение

Осень — зима 849 года от основания Рима [97]

Эск

Кутаясь в толстый лоскутный плащ, украденный у одного из рабов-таможенников (надо будет отослать назад вместе с парой серебряных монет), Приск вышел из принципии.

— Приск! — заорал вдруг кто-то и стиснул его в объятиях так, что хрустнули кости.

Это был Малыш.

— А воняет-то от него как! Как от козла! — хмыкнул Скирон.

Приск освободился из объятий Малыша, огляделся.

Семеро друзей обступили его.

— Где ты был? — спросил Тиресий тоном отца, который допрашивает сына о проделках в школе.

— Меня украли.

— Что, решили срубить с Домициана выкуп, а когда узнали, что тот помер, отпустили? — поинтересовался Кука, хлопая Приска по плечу.

— Я освобожден. Адриан завтра же обещал отправить запрос по моему делу в Рим.

— Ну и где этот проходимец! — рядом неожиданно возник Валенс. — Пора тренироваться, тирон! Пока ты прохлаждался в эргастуле, твои друзья наращивали мускулы. Тебе придется постараться, все восполнить.

Неожиданно Валенс обнял Приска, как прежде его обнимал Малыш.

— Я так рад, что ты вернулся, мой старый приятель, человек старого закала… [98]

— А уж я как рад, — пробормотал Приск.

— Топай в госпиталь, попарься в банях и хорошенько от души помойся. Я уже предупредил Кубышку, — сообщил Валенс.

— Несколько синяков и царапин, ничего серьезного, я дам мазь, чтобы не было язв, — обнадежил его Кубышка.

О боги, пусть вечное блаженство на Елизийских полях ждет того, кто придумал бани с горячим кальдарием, [99] бронзовую ванну и чистейшую льняную простыню!

В казарме Приск обнаружил все отобранные у него вещи — лорику, пояс, калиги, даже бронзовый кошелек. В нем по-прежнему звякали монеты.

— Судьба меня хранит, — сказал Приск, застегивая пояс поверх новенькой туники из плотного дорогого сукна.

— Судьба! — фыркнул Кука. — Это Адриан все устроил.

— Судьба, — отозвался Тиресий. — Адриан — всего лишь ее орудие. Правда, одно из самых лучших.

Осенью в канабе принялись строить большие термы. На территории лагеря имелись маленькие бани, но в них мыться каждый день могли только офицеры, да еще на территории больницы была баня, где медики парили больных, прежде чем заняться массажем. Легионеры могли попасть в бани время от времени.

Термы в канабе сулили горячую воду и прохладный бассейн. Декурион канабы вместе с префектом лагеря уже разметили место под строительство, и теперь легионеры второй когорты возводили фундамент будущей бани. Котлован был отрыт, основание забетонировано, теперь легионеры выкладывали кирпичные столбы, на которые в будущем ляжет пол. Для топки уже отвели место, здесь пока сложили керамические трубы, по которым будет подаваться горячий воздух в термы. На каждой было оттиснуто клеймо: «LVM».

Тиронов Валенса приставили работать ко второй когорте. Метать пилумы или тыкать мечом в столб можно и после того, как выпадет снег, а вот фундамент хотелось бы возвести прежде, чем грянут морозы. Иначе котлован затопит водой, тогда весной откачивай воду да восстанавливай то, что пострадало за зиму. Работать в будущих банях было куда сподручнее, чем мостить улицы, — прежде всего потому, что для бань уже была возведена небольшая привратницкая — с хорошей печью, — где можно было отдохнуть, перекусить, подсушить тунику и плащ и, главное, выпить горячей воды с вином.

Здесь проживали вольноотпущенник декуриона с женой из местных, у них было двое мальчишек, обожавших притулиться подле солдат и слушать байки про лагерь и походы. Солдаты дарили им всякую мелочь, а из старых башмаков и туник, из пришедших в негодность лагерных кожаных лорик пошили обоим почти настоящие солдатские туники, крошечные калиги и доспехи. Малыши устраивали потешные бои, яростно стуча деревянными мечами по ловко сделанным из наборных дощечек щитам. — Всякий раз кто-нибудь награждал «бойцов» парой медяков.

Скинувшись, тироны посылали гонца в лавочку за вином и копченой рыбой.

В один из таких «походов» Приск столкнулся на улице с Луцием.

— Гай! — завопил мальчишка на всю улицу и кинулся к новобранцу со всех ног, будто тот в самом деле был его старшим братом.

— Ну как жизнь? — спросил Приск мальчишку, когда они пожали друг другу предплечья, как старые собратья по оружию.

— Школа достала! Прошу отца отпустить меня в легион, а он все твердит: рано! Ну ничего, как только запишут меня по возрасту в граждане, и я надену тогу, сразу к вам.

— С сестрой бы познакомил, герой! — Приск сделал вид, что и не предполагает, будто знаком с Кориоллой.

— Она вредная! — предостерег Луций, но все же повел Приска к школьной пристройке.

Занятия уже закончились, Кориолла стояла у входа, о чем-то болтая с Майей, дочерью ликсы. Старая нянька, примостившись на скамейке, считала на корявой ладони медяки.

— Вот она! — объявил Луций.

Поначалу Приску показалось, что это совсем другая девушка, не та, что он видел в доме Кандида. Потом сообразил — Кориолла попросту выросла за те месяцы, что он ее не видел. Выросла и обрела женские формы.

— Это мой спаситель Приск, — объявил Луций. — Я зову его Скорпионом. Он дерется лучше всех. Раз, ударил! — Луций изобразил рукой удар в воздухе. — Враг мертв! Снова! Ударил! И снова! — Он закрутился на месте, разя невидимых врагов. — Вот так! Так! Скорпион жалит!

— Как поживает госпожа Корнелия? — обратился Приск к девушке официально, по форме, будто под присмотром всех матушек и всех тетушек.