— Всё, поняла, — по-доброму усмехнулась, — очень важное мероприятие, к которому надо отнестись ответственно.

— Да, — обрадованно выдохнула Мелек, словно радуясь, моей сообразительности.

Вскоре девчушка ушла к себе на подстилку, достав из-под тонкой подушки рукоделие, принялась за работу. Я же снова вернулась к своему ставшему привычным за эти дни занятию, смотреть и слушать. Но к сожалению, все разговоры были о новой приглашённой к господину. Одни завистью наблюдали за сбором и бросали язвительные колкие замечания. Другие, видно, подружки Хафсы успокаивали разволновавшуюся девушку и помогали собраться.

А забот у Хафсы и правда было немало. Один только макияж накладывали на лице больше двух часов. Стирая и снова рисуя стрелки на глазах, разведённой смесью, состоящей из сурьмы и золы. А губы! Кошмар, на какие жертвы шли девушки, чтобы придать губам алый оттенок. Глядя на покрасневшую Хафсу, которая старательно жевала пасту с перцем, известью и семенами льна, я искренне ей сочувствовала. Но, правда, перед тем как отправится к господину, напомнили ей подружки, обязательно требовалось освежить дыхание, погрызя палочку корицы.

Ну и, конечно же, подходящий случаю наряд! На его подбор ушло более четырёх часов. Надев один и покружившись вокруг медной пластины, Хафса недовольным визгом скидывала с себя прозрачное нечто, напяливая на себя следующий, точно такой же, разными были лишь их оттенки.

А вот на репетицию танца живота ушло всего час, видно, девушка не сомневалась в своих умениях доставить усладу глазам господина своими движениями.

— Акгюль! — услышала я громкий недовольный окрик калфы, следом за ней в комнату к наложницам вплыл Башир-ага.

— Радуйся, тебя сегодня возжелал видеть у себя в опочивальне господин наш, — торжественно произнёс он, глядя прямо на меня.

— Что? — ошарашенно переспросила, уставившись на довольного мужчину и мрачную калфу. В моей голове почему-то в первую очередь возникла мысль о Хафсе, которая весь день убила на прихорашивание и здесь такое невезение. И так обидно за неё стало, что я не нахально заявила, — нет!

— Калфа Сафии, — усмехнулся ага, казалось, довольный моим отказом, — подготовь наложницу.

Глава 16

Отдав приказ, Башир-ага выплыл из комнаты, но вместо него возникли три крепких мужчины, и встали рядом с усмехающейся калфой.

— Шекер! Приготовить Акгюль, — распорядилась Сафие и тут же в помещение вошли четыре женщины, не останавливаясь ни на минуту, две из них подхватив меня под руки, рывком подняли на ноги и потянули к выходу из помещения.

Сопротивляться им, я не видела смысла, устраивать погром в комнате? Зачем, ну сегодня не попаду к наместнику, эти придумают причину и объяснение этому, и всё равно рано или поздно заставят идти. Так зачем оттягивать неизбежное…

— Хм… ну пойдёмте, — хмыкнула я, выдернув руки из на удивление крепкого и совсем неженского захвата, громко добавила, — не нужно меня хватать!

Моё приготовление в покои к господину было не столь долгим, но процедуры я прошла те же, правда наотрез отказалась жевать смесь из перца. Но стрелки мне нарисовали, маслом моё тело, чтобы из рук выскальзывала, намазали и наряд, подобрали, совершенно ничего не скрывающий.

— Рано тебе ещё к господину, недостойна услаждать его взор, — сердито пробормотала калфа, внимательно меня осматривая.

— Так, давайте посижу ещё в серале, — предложила я, медленно поворачиваясь вокруг себя.

— Башир-ага не оставляет попытки меня перед господином опозорить, — продолжила бурчать Сафие, забывшись, но тут же недовольно поджав губы, буркнула, — не твоё дело! Придёшь в покои, склонись…

Около тридцати минут меня инструктировали, что нужно сделать, как только я окажусь в покоях господина. Я честно слушала, подбирая для себя удобный момент из всего перечисленного, но пока не находила.

— Поняла? — рыкнула женщина, больно сжав моё запястье, потянула к выходу.

— Готова? — удовлетворённо проговорил ага, уже ждавший нас в коридоре, — идём.

Я промолчала, калфа тоже, но было видно, что женщина очень недовольна решением Башир-ага. Ещё раз поправив на мне накидку, она мрачно взглянула на меня и отвернулась.

Шли по узким каменным коридорам тоже молча, в сопровождении нескольких воинов. Башир-ага, идя передо мной, даже не оглядывался, уверенный в том, что не сбегу. Я же старалась запомнить дорогу, надеясь, что мне всё же удастся вырваться из комнаты наместника, когда мы останемся с ним вдвоём. Спустя нескольких поворотов и пройденных шагов триста, мы остановились у входа, охраняемые пятью воинами.

— Ждите, — распорядился ага, исчезая за массивными дверями, но пробыл там недолго и уже через несколько минут, двери вновь распахнулись и меня завели в просторное помещение. Они, конечно, были роскошны. Множество мягких диванов, подушек, потрясающей красоты настенная роспись в синих, красных, золотых и оранжевых тонах, и искусно выложенная плитка на полу, с дорогими коврами на нём.

— Пади ниц, — грозно прошипел мне над ухом охранник и я тут же послушно упала на колени, продолжая исподлобья рассматривать покои наместника. Но увидела лишь стол, уставленный яствами, несколько пиал с ароматной водой, кувшин и нож…

— Мой господин, этот хрупкий белый цветок пришёл усладить твой взор и скрасить ночь, — торжественно объявил Башир-ага. Я же, скосив глаза, попыталась найти наместника, но, кроме кровати, низенького стола и горы подушек ничего не увидела.

— Ступай, — раздался скрипучий старческий голос сзади и тут же войны, чьи ноги я лицезрела рядом со мной, исчезли.

— Поднимись Акгюль, я хочу посмотреть на тебя, — мягко проговорил всё тот же голос, и я не заставила себя долго упрашивать. Медленно поднялась, я повернулась туда, откуда слышала приказ.

— Ты красива как утренний свет, твои щёчки как два персика, — принялся сыпать словами господин… ну как господин, так господинчик. Невысокий, круглолицый шарик с реденькой бородкой и злыми глазками бусинками. Глядя на него, я не понимала, как такое могло стать целым наместником.

— Твои глаза прозрачны как вода в роднике. Стан хрупок, как молодое деревце в лесу, а кожа чиста, как горный снег, — мужчина всё продолжал говорить, медленно обходя меня по кругу.

— Твои волосы словно шёлк, — задумчиво, нараспев произнёс наместник, неожиданно больно дёрнув меня за них, склоняя мою голову к своему лицу, процедил сквозь зубы, — мне сказали, ты непокорная.

— Правильно сказали, — рыкнула я, пнув его между ног, но попала, к сожалению, по бедру, правда, мне всё же удалось вырваться и, сделав всего шаг, я схватила со стола нож, угрожающе предупредила, — только подойди и я убью тебя.

Но как оказалась, мы были в комнате не одни… за ширмой стояла охрана и наместнику, постанывающему от боли, даже приказ не пришлось отдавать, как они ринулись всем скопом в мою сторону.

— Нет! Ждите, — приказал господин, насмешливо улыбаясь, — мне нравится укрощать строптивых.

— Не подходи! Или я убью себя! — закричала, подцепив рукой больше половины своих волос, я откромсала их по шею, — нравится мои волосы! Бери!

Швырнув их в сторону ошарашенного наместника, я подставила нож к своему горлу, но сильный удар по голове, и выкрученная рука за спину, заставила выронить нож на пол.

— Башир! — рыкнул наместник, чуть ли, не топая ногами от бешенства. И тут же в распахнутую дверь влетел испуганный ага и с диким взглядом смотрел на покрытого моими волосами господина, а наместник продолжал орать, — ты кого прислал, она одержимая! Ты замыслил предать меня!

— Укушу! То чем ты так гордишься — откушу! Евнухом будешь! Только притронься ко мне, — добавила я, прошипев от боли в заломленных руках.

— Нет, мой господин. Что вы мой господин. Как я смею мой господин, — запричитал Башир-ага, упав на колени, он пару раз стукнулся лбом о пол, — позволь, я приведу гурию, что вчера усладила твой взор, а эту прикажу казнить.