Приск, уверившийся в себе после недавней победы, уже не сомневался, что среди присутствующих чуть ли не более других осведомлен о многом. Посему осмелился он дать совет достаточно дерзкий: не идти через Хатру – времени у армии достаточно. Впереди целое лето, чтобы вернуться домой.

Он говорил и ощущал спиной противный неприятный холод – как будто кто-то в упор смотрел ему в затылок. Не сразу понял, что все в палатке императора не просто молчат, а молчат демонстративно. И сам Траян молчал и смотрел на говорившего исподлобья.

– Ты закончил? – спросил, когда трибун умолк, так и не договорив последней фразы – настолько молчание вокруг него стало мучительным.

– Да, наилучший принцепс.

– Мне не нужно безопасное возвращение, – отчеканил Траян. – Мне необходимо победное возвращение.

Глава II

Осада Хатры

Неудачный выбор. Неудачная дорога. Хатра закрыла ворота перед римским императором. Нельзя сказать, чтобы это было неожиданным, но все же Приск втайне надеялся, что Хатра и дальше будет союзником Траяна. Дозволит римлянам уйти назад в Сирию и притворится покорной. Зачем им эта осада, это восстание, если Траян не требовал с города дани и не приказывал принять в стены римский гарнизон. Все что нужно было сейчас римскому императору – это изъявление покорности, запасы воды и зерна, мулы для дальнейшего марша. Не вышло. Правитель Хатры расценил, что Траяну город не взять, и решил заявить о своей независимости немедленно. На требование открыть ворота и встретить императора Рима лично он ответил отказом. Была ли в этом вина Приска? Вряд ли. Ясно было, что Хатра и не собиралась подчиняться Риму – она вообще никому не собиралась подчиняться, она была слишком непокорной, слишком независимой, слишком уверенной в себе, чтобы встать перед кем-то на колени – даже на время. Однако – не напортачь Приск так отчаянно с посольством – возможно, правитель Хатры пошел бы на переговоры с Траяном.

Сейчас же даже ни один посол не явился в лагерь Траяна.

Приск как никто другой хорошо знал укрепления этого города и понимал, что быстро Хатру покорить не удастся. Но когда он попросил слова и заговорил о том, что знает в округе колодцы, где можно пополнить запасы воды, а фуража хватит – если двинуться в путь немедленно, Траян попросту его оборвал.

– Ты ничего не понимаешь, трибун! Они заплатят за все! – объявил император. – Яне убегу из-под этих стен как трусливый заяц – это так же верно, как то, что я видел Океан и корабли, идущие в Индию.

В этот миг императору непременно хотелось хоть с кем-то рассчитаться за унижение от своей фальшивой победы и заставить покорно лечь у ног. Но решение это походило на старческий каприз, а не на взвешенный приказ полководца, который привык прежде всего беречь свою армию.

Легионеры и центурионы, ауксиларии и всадники – все устали. Приск это видел, не осада нужна им, а быстрый марш в Сирию и отдых в провинции, набор свежих сил. Хатра же могла предложить только изнуряющую осаду, жару и горькую воду.

Но Траян жаждал непременно наказать непокорных и приказал взять Хатру в кольцо. Тем более – что было еще не жарко, воды вдоволь – шли дожди, и Траян рассчитывал, что на осаду уйдет несколько дней. Запасы продовольствия победители пополнят в городе.

На другое утро римляне стали возводить осадные сооружения вокруг Хатры.

В тот день, когда Плотина увидела стены Хатры, она тут же поняла, что это и есть город из пророческого сна Тиресия, тот самый город в пустыне, которого Траяну стоило опасаться. Уже вечером, после того как римская армия встала лагерем вокруг города, она попыталась уговорить мужа не тратить время на ненужную осаду и идти быстрым маршем в Антиохию, чтобы добраться до Сирии прежде, чем начнется летняя жара. Но разве станет слушать великий воин доводы женщины?

Мятежники должны быть наказаны. Все мятежники!

В первую же ночь с кожаной палаткой Приска случилась авария. Крышу натянули слабо, кожа провисла, набрала воды, исхудавшие ремни лопнули по шву. Трибун и его друзья, ночевавшие в просторной палатке, вскочили с воплями – холодный душ в третью стражу никого не обрадует.

– Это знак… – пробормотал Фламма. – В Селевкии я купил амулеты для защиты от вод Евфрата и Тигра. Но вот от воды в пустыне эти штуки вряд ли защитят…

– Это знак… – согласился Кука. – Знак того, что мы обленились и плохо натянули палатку.

– Дожди скоро кончатся, – сказал Приск, перебираясь в сухую половину палатки.

– Обрадовал… – буркнул Кука.

– Дожди скоро кончатся, – продолжил трибун, – а это значит – нам надо набрать максимум воды. Поутру натянем полог палатки точно так же – и пусть Циклоп отчерпывает воду в ведра. Малыш, раздобудешь нам ведер?

– Нужно еще корыто, чтобы поить коней, – отозвался практичный фабр.

Придумка сработала. За три дня Циклоп набрал воды во все ведра и корыта, что смог добыть Малыш.

А потом холодные дожди внезапно сменились нестерпимой жарой – такой, что порой даже дышать было тяжело – не то что двигаться или идти в бой. Вместе с жарой появились тучи мух, которые облепляли всё – руки, еду, лезли в рот и глаза. Непременно в кружке с водой оказывались эти твари, даже в баклагах, заткнутых пробками, все равно плавали мухи.

Ведра с водой пришлось срочно внести в палатку – дабы их не стащил какой-нибудь предприимчивый малый, а два корыта с водой для лощадей мгновенно опустели – когда Циклоп отлучался, кто-нибудь непременно приводил своего коня на водопой. На счастье, догадливый Малыш вкопал в землю и наполнил большую глиняную бочку.

Хатрийцы же вовсе не страдали от недостатка воды – в городе было полно глубоких колодцев.

Афраний Декстр уговорил императора позволить на военном совете Приску подробно рассказать о своих визитах в Хатру. Ну что ж, ему позволили, с условием, чтобы он говорил только о воде. Трибун поведал о колодцах – чуть ли не по тридцать футов глубиной – каждый из них вдоволь снабжал жителей питьевой водой – так что хватало еще и на фонтаны. Рассказ о фонтанах произвел на Траяна удручающее впечатление. Он приказал фабрам спешно искать воду и рыть колодцы вокруг города. Но, даже умудрившись спуститься на сотню футов, римляне не нашли воды – видимо, водяной пласт проходил в другом месте. В двух колодцах, правда, вода появилась, но она была горькой, как морская. Лишь четыре колодца, найденные еще в первый день осады, давали хорошую воду, и оттуда черпали непрерывно – но этого было мало, слишком мало для такой армии. Все остальные ямы оказывались пересохшими, либо в них находили горькую воду.

Тем временем жители Хатры отбивали приступы римлян один за другим. Время шло, а осаждавшие ничего не могли добиться.

Больше всего Приск боялся, что одним совсем не прекрасным утром на стенах установят машины Филона, и они начнут плеваться хатрийским огнем в римских фабров. Но нет – испорченные машины хатрийцы так и не сумели подчинить своей воле – по осаждавшим вели огонь только старые машины, опять же изготовленные Филоном. Но эти баллисты из первой партии не могли добросить снаряды до основных римских позиций. Зато машины Филона, грызущие стены, очень даже пригодились фабрам Траяна.

Еще одну опасность представляли ложные ворота. Снаружи казалось, что это самые настоящие дубовые створки. Но они никогда не открывались – и скрывали они не вход в город, а глухие стены. Такие ворота иногда удавалось определить без труда – к ним не вело дорог, но одни оказались настоящей ловушкой – все указывало на торный путь, мощеный булыжник тянулся прямиком к воротам. Напрасно Приск утверждал, что, дважды будучи в Хатре, ни разу не видел их створки открытыми.

Траян отмахнулся и отправил фабров установить таран именно здесь: в самом деле, место для штурма было идеальное. Но напрасно «баран» бодал ворота часа три. Все без толку. А потом на римлян сверху полетели горшки с хатрийским огнем – и таран, и фабры вспыхнули факелами. Еще живые, они неслись назад к лагерю, оставляя за собой дымные следы. Добежал один. У входа он рухнул на песок – кожи на нем не осталось – только красное горелое мясо, ни век, ни губ, глаза тоже выжгло. А мясо еще продолжало пузыриться и гореть. Кто-то догадался накрыть несчастного кожей…