— Ты? — изумился Кука при виде Тиресия и несколько раз сильно фыркнул, будто застоявшийся в стойле жеребец. — Ты же там, на лимесе… Или уже получил письмо?

— Какое письмо? — спросил прибывший, переступая через массивное тело, — в спине убитого как раз под лопаткой торчал вогнанный по самую рукоять кинжал.

— Ты вовремя… — Кука плюхнулся на кровать. Тело ныло — каждым мускулом, каждой косточкой.

Тиресий деловито огляделся и сказал:

— Нужна какая-нибудь тряпка — если выну кинжал, то здесь все кровью залью… так о каком письме ты говорил?

— О том, что Приск отправил тебе вчера, — пробормотал Кука, сам уже понимая, что говорит чепуху.

— Нет, конечно, я ничего не получал. Да и как, если письмо отправлено вчера? Право, такое под силу только богам.

— Тогда почему ты здесь?

— Я же предсказатель.

— И ты… ты видел? Ну там… в своих снах… Мне грозит опасность?

— Вам всем — тебе, Приску, Кориолле, Фламме…

Тиресий наклонился над убитым, попробовал перевернуть, но тут же оставил попытку.

— Ну и здоровый… Настоящий кабан.

— Точно… — поддакнул Кука. — А что с телом будем делать?

— Ночью бросим в каком-нибудь переулке. Главное — не попасться в лапы вигилам.

Тиресий вышел, но вскоре вернулся, и не один, а с парнем лет шестнадцати, светловолосым, круглолицым и голубоглазым. Остриженный на римский манер, мальчишка и одет был как римлянин. С кухни он принес какую-то ветошь, Тиресий вытащил кинжал и тут же заткнул рану тряпьем, как пробкой, — чтобы кровь осталась внутри тела и не испятнала пол. Потом оттащил труп в угол и накрыл принесенной с кухни мешковиной. Впечатление было такое, что Тиресий всю жизнь промышлял наемным убийцей. Да, предсказатель ничуть не изменился. Разве чуть посмуглел, погрубел лицом.

— На кухне мне сказали, что привезут ночью дрова для очага, — стал развивать свой план Тиресий. — Их выгрузят, мы закинем труп в повозку, но из Города вывозить не станем — бросим где-нибудь в тупике. Пославший этого человека не станет заявлять префекту вигилов, что отправил убийцу в наш дом.

— Хорошо бы тогда узнать, кто его послал, — заметил Кука, искоса поглядывая на накрытое мешковиной тело.

Тиресий вернулся к трупу, приподнял мешковину.

— Гладиатор… — сказал, не задумываясь. — Шрамы на руках не от меча, а от трезубца. Здоровяк, к тому же упитанный — чтобы жир защищал на манер доспехов от рубящих ударов. Туника, однако, дорогая, скорее всего — уже вольный, подавшийся на службу к какому-нибудь богачу.

— К какому?

— Понятия не имею. Ошейника нет. На поясе кошель с несколькими монетами — и все. По лицу, разрезу глаз, смуглой коже — он откуда-то с Востока.

— А тебе прозрения на этот счет не было?

— Прозрение было одно: вас убить хотят. Ну а теперь расскажи, в чем дело.

Тиресий налил в бокал Куки разбавленного вина и сам же выпил, после чего уселся в хозяйское кресло. Кука же просто глотнул из кувшина.

— Тит, — обратился Тиресий к мальчишке, — скажи на кухне, чтобы нам принесли еще вина и что-нибудь закусить. И попроси госпожу приготовить комнату — не собираюсь ночевать в гостинице. Впрочем, ты можешь лечь в перистиле — да и я тоже — если найдется еще одна походная кровать.

Тит ушел, а Кука принялся излагать (шепотом, очень-очень тихо) историю похищения завещания.

Договорить они не успели — потому что на пороге возник Либан, нерадивый раб Фламмы. В первый момент Кука решил, что его прислал хозяин. Но тут же по перекошенной роже понял: если Фламма его и послал, то по делу совершенно отчаянному.

— Спасите… — проблеял Либан и грохнулся на колени.

— В чем дело? — Тиресий поднялся.

Кука махнул Либану рукой: мол, говори, не бойся.

— К хозяину кто-то забрался и все перерыл. Всю комнату. Замок на сундуке сломал и бумаги выгреб.

— Мало ли ворья в Городе! — с облегчением вздохнул Кука. — Привратника спроси, кого пропустил наверх. Да и дверь надо иметь попрочнее.

— Привратника уже не спросишь… — застонал Либан. — Привратника зарезали.

— А Фламма где?!

— Здесь уже, на кухне сидит. Госпожа его вином потчует. А меня прогнала… — заканючил Либан. — Господин твердит, что, приди он домой чуть раньше, его бы тоже того… укокошили.

— Ну так ступай к хозяину — может, ему что надо! — приказал Кука. И как только Либан вышел, пояснил: — Свиток искали, не иначе. Но, сам понимаешь, ничегошеньки не нашли.

— А когда не нашли, явились сюда. Ставлю золотой аурей, что привратника зарезал наш гладиатор. — Тиресий кивнул в угол, где лежало тело. На всякий случай потянул носом, не воняет ли. Сморщился: уже малость попахивало. — Как посмотрю, вы, ребята, совсем с ума сошли здесь в Риме. Украсть завещание императора. Вы хоть подумали, что с вами будет?

— Так пергамент Фламма притащил сюда, к Приску. Что ж нам, выкинуть его надо было?

— Фламму я бы точно выкинул. Вместе с пергаментом. Кто поручится, что убийцы не явятся снова? А где сейчас Гай? — Тиресий глянул на преторианца так, будто вел допрос.

— Ушел к Декстру — договариваться об отъезде — старина Гай берет сына Афрания с собой в легион. Ну и выяснить заодно, что известно Декстру.

— Выяснить что-то у Декстра? — переспросил Тиресий ледяным тоном. — Выяснить у центуриона фрументариев?

— Ну да… — Кука невольно поежился.

— Когда ушел Приск?

— Да порядочно. Часу в пятом дня [458] .

— И до сих пор не вернулся?

Не нужно было глядеть на устроенные в перистиле часы, чтобы узнать время, — солнце клонилось к закату.

— Надеюсь, ему хватит ловкости выпутаться… — прошептал Тиресий.

Договорить он не успел, Фламма ворвался в библиотеку с радостным воплем и кинулся на шею старому товарищу:

— Тирс, дружище! Ну наконец-то я чувствую себя в безопасности.

— Зря, — покачал головой Тиресий. — Я бы на твоем месте этого не делал.

Глава IV

ДРАГОЦЕННЫЙ ПАВСАНИЙ

Лето 866 года от основания Рима

Рим

Выйдя от Декстра, Приск не пошел домой, а поискал глазами подходящее место для наблюдений и приметил небольшую таверну. Взяв лепешку с сыром и чашу вина, он уселся на скамью в тени портика близ таверны и стал ждать.

Вход в дом Декстра был как на ладони. Приск не сомневался, что после его ухода Декстр пошлет кого-нибудь с сообщением. Весь вопрос — к кому направится гонец. Возможно, к таинственной Элии, сообщнице и союзнице Адриана. Может быть, к тому, чье имя Приск назвал мимоходом в разговоре. Декстр — почти наверняка фрументарий посвящен — вполне мог решить, что завещание императора сейчас в руках у поддельщика текстов Павсания.

За самим Декстром Приск даже не думал следить — тот бы сразу почуял неладное и мог сотворить все что угодно — даже убить. Но за обычным посланцем не так трудно незаметно увязаться следом. К тому же у хозяина таверны Приск купил за несколько сестерциев старый-престарый плащ и сумку. Сняв свой — новенький и ярко окрашенный, — плотно его свернул и засунул в кожаную сумку, в каких обычно легионеры носят свое добро на палке-фастигате.

Приск не ошибся — через полчаса дом Декстра покинул молодой вольноотпущенник в ярко-синем плаще. Помнится, этот парнишка поджидал в атрии, пока гость беседовал с Декстром. Отлично!.. А вот чего не ожидал Приск, так это того, что парень перейдет улицу и окажется практически рядом с ним. По одежде уже не узнает — но по лицу… Приск ничего лучше не придумал, как сделать пару шагов в сторону и повернуться лицом к эдикулу — квадратной нише в стене, где установлен был выкрашенный киноварью фаллос. Приск коснулся его рукой и принялся шептать пожелания на день… Вообще-то обряд надобно проводить утром, чтобы день задался. Но кто знает — быть может, ободранец-гуляка только что выполз на улицу из своей норы. Во всяком случае, посланец Декстра ничего подозрительного не заметил, лишь буркнул: «Мне бы так рано вставать» — и, пройдя мимо, бодро зашагал по улице. В следующий миг Приск уже следовал за ним.