Впрочем, охрана обоза не подкачала и продержалась – хотя и с потерями – до тех пор, пока не подоспели легионеры из шагавшей в арьергарде когорты. Однако троим смельчакам-дакам удалось вскарабкаться на повозку, зарубить фальксом одного из фабров и перерезать жилы на двух машинах.
Контуберний Куки в этом столкновении участия не принимал. Луций был отправлен в лагерь на реке Рабо, где одна из когорт Пятого Македонского вместе с ауксиллариями достраивала лагерь. Фламма пришел в себя, но был уныл и мрачен, время от времени прикладывался к баклаге с вином, причем пил неразбавленное. Однажды Кука подменил ему вино водой, сильно приправленной уксусом. Фламма выпил не моргнув глазом.
Впрочем, Фламма вскоре отыскал свое призвание – в тот вечер, когда Адриан заглянул на огонек в палатку «славного контуберния». Малыш как всегда возился с костром у входа, Молчун ему помогал, подкидывая дровишки, а Фламма перетряхивал свое барахло.
– Что это? – спросил Адриан, уставившись на сумку «библиотекаря». Оттуда вместо свернутого одеяла или запасной баклаги с вином высовывался кожаный футляр.
– Книги, – сообщил Фламма.
– Ты потащил книгу в поход, вместо того чтобы оставить в лагере? – изумился Адриан.
– Именно так, патрон… Видишь ли… – Фламма сглотнул. – Я вот что подумал – в вдруг меня в походе убьют, и я не успею прочесть… вот и взял с собой свитки.
– И у тебя есть время читать? – Адриан прищурился.
– Вечером, в час отдыха, когда мы сидим у костра, я читаю несколько рубрик моим друзьям.
– Мы зовем его библиотекарем, – вмешался Кука.
– Ты слышал, Брут [297] все вечера в лагере Помпея посвящал чтению, – вставил торопливо Фламма.
– Поклоняешься Бруту? – Адриан задал вопрос вполне невинным тоном. Но кто поверит в наивность человека, который поставил себе целью достигнуть высшей власти?
– Ну не совсем… но вот такой факт имеется. – Фламма покраснел.
Знал прекрасно, что совсем недавно упоминать имя Брута было смертельно опасно.
– Фламма, что с тобой? – хлопнул по плечу товарища Приск. – За слова и мысли больше никто не судит. У нас наилучший принцепс! Аве, Траян!
– Наилучший принцепс! – подхватил Кука.
– Наилучший принцепс! – взревел Малыш.
– Ладно, не трусь, – засмеялся Адриан. – Лучше покажи, что у тебя за свитки. Что-нибудь ценное по военному делу есть?
– Иосиф Флавий… «Иудейская война»… Про штурм Иотапаты как раз сейчас читаю.
Адриан, не дожидаясь разрешения Фламмы, выхватил футляр из сумки.
– Мои свитки! – пискнул «библиотекарь».
– Приходи ко мне вечером в палатку, вместе почитаем, – отозвался Адриан.
И ушел.
– Как думаешь, мне пойти? – повернулся Фламма к Приску, к советам которого прислушивался больше, нежели к приказам Куки или даже Валенса.
– Ты выщипываешь волосы на заднице? – спросил Приск без тени улыбки.
– Нет, – опешил Фламма.
– Тогда тебе ничто не грозит. Иди.
Вечером, вернувшись в палатку, Фламма ринулся к Приску.
– В чем дело? – спросил тот. – Ты потерял невинность?
– Нет, что ты… мы только вели восхитительные философские беседы. Адриан обещал приглашать меня к себе в палатку и в дальнейшем. И он вернул мне мои свитки… правда, не все.
– Очень мило с его стороны. Он решил облегчить твою ношу, – заметил Кука.
– О чем же вы так долго говорили? – поинтересовался Приск.
– О великом Сципионе Африканском. О его первых победах в Испании и о том, какие игры он дал в честь победы…
– Адриан уже готовится праздновать победу? – удивился Приск.
– Не сбивай меня! – возмутился Фламма. – Я не о том хотел сказать… Ты слышал про Аристея? У Адриана был вольноотпущенник по имени Аристей.
– В каком смысле – был? – Приск насторожился.
– В том, что он исчез.
– Сбежал? Похитили?
Все легионеры тут же собрались возле «библиотекаря».
– Не так! Он сначала умер, а потом исчез. Слушайте… не перебивайте. – Фламма схватил первую попавшуюся кружку, глотнул, потом продолжил: – Зенон вошел сегодня утром в палатку и видит, что Аристей лежит бездыханным. Зенон стал бить парня по щекам, прыскать в лицо водой, а парень вроде как спит, но при этом не просыпается. И не дышит. Но на вид как живой. Зенон побежал звать лекаря на помощь, вернулся вместе с лекарем и Декстром. А парня нет. Исчез Аристей.
– Занятно, – неопределенно протянул Приск, прикидывая, чем может ему грозить исчезновение вольноотпущенника, который числился все еще под его присмотром.
– У Геродота была точно такая же история. Будто бы жил такой Аристей, который мог находиться в разных местах, исчезать и появляться вновь. И еще мог обращаться в ворона. Ты слышал?
– Геродот лично мне не рассказывал, – ответил Приск. – И ворона я рядом не видел.
– Я думаю, – сказал Тиресий, – Аристей еще вернется. Но, возможно, не скоро. Сейчас он общается с богами.
– А я вот думаю, что наш красавчик общается с даками. Его взяли наши на северном берегу. Как он туда попал, парень не распространялся. Чуть мы продвинулись в глубь дакийских земель, он сбежал… Юнец просто умеет втираться в доверие, – зло сказал Приск.
С ним никто не стал спорить.
Глава V
Перевал Боуты
Буридаву взяли штурмом и сожгли – от дакийского городка не осталось ничего – ни деревянных построек, которые быстро слизал огонь, ни частокола, обломки которого пошли на строительство временной римской крепости, названной в честь императора «Кастра [300] Траяна». Разве что земляные валы Буридавы сохранятся еще какое-то время, но и они вскоре скроются под покровом травы.
Впереди лежал перевал. Взять его просто так в лоб было невозможно. Даки наверняка стерегли извилистую прибрежную полосу, по которой только и можно пройти римской армии с ее обозом, машинами и тяжеловооруженной пехотой. Причем дорога была только на одном, западном берегу реки. К восточному берегу вплотную подступали покрытые лесом горы. Если даки заняли весь перевал – а они наверняка это сделали – вышибить их оттуда будет делом немыслимым.
Для Приска и его друзей, для Адриана наступал момент, которого они так долго ждали.
Вечером Адриан собрал «славный контуберний» в своей палатке. Не позвали только Оклация – его сочли слишком неопытным для предстоящего похода.
– Завтра, – объявил он, – мы уходим в горы. Пойдем тропой, которую когда-то разведали Кука с Приском. С нами выступит пять центурий из Первой смешанной когорты альпийцев. Я выбрал самых натасканных ходить по горам. Лорики не брать. Часть груза потащат носильщики. Они вернутся через день, а мы двинемся дальше.
Что римляне будут делать, когда по вьючным тропам зайдут дакам в тыл, Адриан не распространялся. Днем он долго совещался с Лаберием Максимом. Они сидели вдвоем в палатке наместника, пили хиосское, ели поджаренную на огне оленину. Вино было неразбавленным. Оленина зажарена в самый раз.
– Ты уверен, что я должен позволить тебе отличиться? – спросил Лаберий Максим после третьего бокала. Лицо его раскраснелось, но командующий армией был уверен, что не пьянеет.
Что Адриан ничего не делает просто так – Лаберию Максиму было хорошо известно. Замышляя что-либо, этот еще совсем молодой человек всегда имел три, а то и четыре цели.
«Далеко пойдет… если не свернет себе шею», – к такому выводу время от времени приходил Лаберий Максим. Что более вероятно – первое или второе – он решить никак не мог.
Лаберий Максим жестом подозвал виночерпия, чтобы тот вновь наполнил их чаши. Пили из трофейных дакийских кубков, захваченных в Буридаве, – сосуды с местным узором – птицы, олени, волки, рыбы. Вечная война за выживание. Кто-то у кого-то все время в когтях.