— И где ты бродишь? — недовольно забурчала Бажена, встретив меня у входа во двор, — до Ядвиги пойди, она рыбу обещалась дать.

— Корзинку брать?

— На, стоит уже давно, — сунула мне в руки, наверное, самую большую из всех имеющихся, — да не гуляй праздно, приданое надо готовить, а то останешься в девках и даже вдовый с детьми тебя не возьмёт.

— Угу, — кивнула и быстро ретировалась, смысла спорить с этой бабой не было.

Гулять по улицам не стала, на сегодня, пожалуй, хватит приключений. Уж лучше тётку послушаю, глядишь, чего нового узнаю, поэтому поспешила к соседке. Ядвига жила всего через два двора от нас, тётка была хмурая да вредная, ещё хуже, чем Бажена. Сердито взглянув на меня, даже не поздоровавшись в ответ на приветствие, она словно специально, набросала в корзинку побольше окуней. Рыба, конечно, вкусная, но чистить её непросто, чешуя держится крепко и не сразу поддаётся, а руки обязательно исколешь плавниками. В итоге, вернувшись домой, с рыбой управилась я только спустя часа полтора, кому, как не мне её чистить и потрошить досталось. Тётка Бажена помогла лишь солью присыпать и то, думается мне, сделала это, потому как соль в доме экономили, а доверия к малахольной у неё не было.

После сытного ужина меня тут же усадили под едва чадившую лучину, приданое для себя готовить. С недоумением разглядывая странный кусок ткани с незаконченной вышивкой, я чуть сдвинулась, уступая место для Агнешки.

— Красивый рушник, — восхитилась девочка, аккуратно погладив ярко-красные узоры, — у меня так ровно не выходит.

— Хм… и у меня, — пробормотала, думая, с какого края начать.

— Мамка сказала, что хоть один сундук собрать тебе.

— Так стара я для замужества, — весело хмыкнула, — не возьмёт никто.

— Ты красивая и косы у тебя густые, шелковые, — заявила Агнешка, уверенно, добавив, — приданного сундука хватит, не то что Велене четыре понадобилось.

— Спасибо, — улыбнулась такой откровенности, — ты краше, у тебя глаза как васильки в поле, а ресницы чёрные да густые будто сама ночь тебя одарила.

— Думаешь Всеславу глянусь? — смущённо поёрзала на лавке Агнешка.

— Конечно, — заверила девочку.

Спустя пару часов, когда все домочадцы уже разбрелись по своим спальным местам, а вытащила из сундука медную начищенную до блеска пластину, заменявшую здесь зеркало и попыталась себя рассмотреть.

— Не страшна и то ладно, — пожала плечами, свет от лучины был никакой, а пластина не передавала достоверности, — раз говорят красавица, значит так и есть.

Глава 6

Месяц в выселках РучЕйки пролетел незаметно. За ежедневными заботами время проходит быстро. Вот только проснулся, а уже вечер. Парни больше не решались приставать, и это несказанно радовало. Любим, если нам не везло встретиться на пути, обходил меня стороной, настороженно оглядываясь. А вот Богдан смущал меня своим внимательным взглядом, но здесь я уже старалась не попадаться ему на глаза и держалась подальше от тех мест, где могли с ним пересечься.

Девицы, что косо смотрели на меня, поутихли, стали более сговорчивыми, частенько зазывали вместе по грибы, да ягоды сходить. И разок даже на посиделки пригласили, отказывать не стала, да и было довольно интересно, посетить сие мероприятие.

Позвали на посиделки будничные. Девушки ходят туда, прихватив с собой прялки — работают. Сняв домик у одинокой бабки Анисьи, пообещав расплатиться работой в поле, девушки, стоило им только войти в дом, быстро расселись по местам, соблюдая одну им ведомую иерархию. Честно признаться, я даже растерялась сначала от такой скорости, ошеломлённо замерев на пороге.

Как позже объяснила мне Верея, девицы старались занять лучшие места в избе. «Славницы» усаживались на лавке в переднем углу, где обычно сидел хозяин дома, или на боковой мужской лавке под окошками. Девушки-первогодки также занимали мужское место — около дверей на конике. Меня усадили там же, хотя я была среди всех девиц самой старшей.

Устроившись по местам, все слаженно принялись за работу, при этом громко запевая хором, зазывая в гости парней. Те не заставили себя долго ждать, завалившись гурьбой в избу, вручили подарки: пряники, семечки, орехи, и расселись кто на полу у дверей, а кто на специально поставленной под палатным брусом скамейки у печки.

Их шумное появление меня сначала напрягло, не очень-то хотелось видеть Любима или Богдана столь близко, да ещё и в тесной комнате, но в этот раз повезло, они так и не появились. Через некоторое время мне всё же удалось расслабиться, и я тоже, как и все девицы начала крутить веретено, с интересом наблюдая за происходящим. Не переставая удивляться, как юноши и девушки, с каждой минутой ведут себя всё более вольно. Уже спустя час, стали исполнять неприличные частушки, парни отпускали «жгучие» остроты, а девушки вести нескромные разговоры. А одна парочка даже, уединившись в углу, неловко обнявшись, украдкой поцеловались.

— Малуша! Опять замечталась! — окликнула меня тётка Бажена, легонько пихнув в плечо, прерывая мои воспоминания, — собирай со стола, вечерять будем.

— Хорошо, — кивнула, мысленно забавляясь над тем, как изменилось отношение ко мне у тётки. Дядьке Силуану удалось изготовить миксер, пришлось немало повозиться, не сразу у нас получилось его собрать. И был он конечно тяжёл и грубоват, но это не мешало ему прекрасно справляться с требуемой работой.

Дядька, преисполненный важности и с трудом скрываемого волнения, мне первой доверил испытать этот агрегат. Установив его в горшок, полный холодных сливок, я стала быстро крутить ручкой. Белоснежная жидкость тут же забурлила и буквально через пятнадцать минут, превратилась в масло. В маслобойке же для его получения приходилось орудовать мутовкой не меньше сорока минут.

Изумлённое лицо тётки Бажены было мне наградой. Дядька довольно почёсывал бороду, мальчишки таращили свои глазёнки, с удивлением рассматривая странные ручки и зубчатые колёсики, которые так громко шумят.

С того дня, к нам ещё с неделю заглядывали во двор, наверное, все жители выселок. Бажена хвасталась миксером, и всем честным народом по очереди взбили все имеющиеся в Ручейках сливки. А дядька Силуан ещё около двух недель возвращался с кузни только поздно вечером, ведь всем так хотелось заиметь в своё хозяйство такой славный инструмент.

На радостях тётка Бажена, даже одарила меня куском богатой ткани, белоснежной, тонкой и невероятно мягкой. Она же помогла выкроить рубаху и села рядышком шить. Правда проела мне плешь, своими нравоучениями да советами.

Дни бежали... а я так и не решила, как дальше жить. Тётка вроде стала помягче и не нагружала сверх меры. Дядька Силуан поглядывал на меня задумчиво и всё чаще обращался за советом. Вроде бы всё хорошо, но жить приблудой в доме родственников не хотелось. А свой дом построить или прикупить пока невозможно, да и не позволят. Где это видано, чтобы молодая девица, да незамужняя одна без пригляда мужского жила.

— Малуша, радость-то какая! — Воскликнула тётка, степенно вплывая в светёлку, — Богдан просил за тебя!

— Чего? — с недоумением произнесла, находясь мыслями ещё далеко.

— Свадьба у тебя скоро, родичи Богдан сговорились! — пояснила Бажена, счастливо улыбаясь, будто её сосватали.

— Не хочу…

— Что? Ты не балуйся! Радоваться надо, что взял тебя такую! — рыкнула тётка, подбоченясь, она грозно уставилась на меня.

— Какую? Не по нраву мне Богдан, — ровным голосом ответила, так же хмуро посмотрев на женщину.

— Силуан, ты послушай, чего говорит малахольная! — крикнула в открытую дверь тётка, — не хочет она.

— Ты Малуша не артачься, он парень хороший, доброе у них хозяйство, — начал дядька, замерший на пороге, — каждая девица о семье и доме желает.

— Я тоже, но за него не пойду, — упрямо мотнула головой.

— Малка! Пойдёшь! Потом сама мне спасибо скажешь, — впервые крикнул на меня дядька Силуан, взглянув так, что боязно стало.