— Не должен спрашивать, но попробую… — Трибун сделал паузу, глубоко вздохнул: — Что ты намерен делать, Адриан?
— Ждать.
— Но ведь завещание уже есть… И вряд ли император его изменит. Никто, кроме Траяна, объявить его последнюю волю не может.
Наместник помолчал, а потом расхохотался. Глаза его при этом хищно сверкнули. Ох и не понравились Приску и этот смех, и этот блеск.
— Замечательная мысль… — проговорил Адриан и, отсмеявшись, вновь сделался мрачно-серьезен.
— Ты о чем?
— Траян должен сам объявить свою последнюю волю.
Приск недоуменно промолчал. Похоже, его слова послужили толчком какой-то новой хитроумной интриге, но он пока не мог догадаться — какой. Ну что ж, станет ясно со временем.
— Ты хочешь его переубедить?
— Я? Пока нет… Но император исполнит обещанное в Сармизегетузе.
Наградив Адриана сначала консульством — в возрасте слишком молодом для этой должности, Траян поспособствовал тому, чтобы племянник получил в наместничество Сирию — провинцию особенно важную в преддверии новой войны. Приск не сомневался, что наместник, только-только прибыв в Антиохию, буквально лез из кожи, дабы обеспечить для армии Траяна удобные зимние квартиры, запасы продовольствия и резерв новобранцев, а уж легионы, стоящие в его провинции, вымуштровал так, что они и с закрытыми глазами могли выполнять любые маневры. И сам наверняка не один день провел в лагерях, устраивая учения и марш-броски, — Приску ли, когда-то служившему с Адрианом в Пятом Македонском, не знать, на что способен императорский племянник.
Так есть ли шанс, что Траян оценит рвение племянника и передумает?
Вряд ли… Адриан имел в виду нечто другое, говоря об исполнении обещания.
— Надеюсь, ты держишь язык за зубами? — спросил Адриан.
— Держу, сиятельный. Так крепко, что искусал уже и язык, и щеки… — попробовал отшутиться Приск.
— Где остановился? — поинтересовался наместник.
Уж больно он дружелюбен… слишком даже. Вариант с убийством всех, кто оказался рядом с военным трибуном, вновь показался вполне вероятным.
— В гостинице «Белый конь».
— Неплохое местечко. Но дорого. Советую перебраться к Филону. Кстати, оценишь его механический театр. Я собираюсь послать игрушку в подарок Сабине, а то она заскучала, оставшись одна-одинешенька в Риме. Надо развлечь милую женушку.
Приск последним словам удивился: известно было, кажется, всем в столице, что брак Адриана — чистая формальность, ехать с мужем в Сирию Сабина отказалась наотрез. Ходили слухи, что жене наместника оказывает особое внимание новомодный писатель Светоний Транквилл. Адриан, похоже, эти слухи игнорировал. Во всяком случае, пока. И слал подарки супруге. Возможно, кровное родство Сабины с императором по-прежнему перевешивало все ее недостатки. С другой стороны — какое дело Приску до семейных проблем наместника?
— У тебя уже есть назначение в легион? — продолжал задавать вопросы Адриан.
— В Шестой Феррата…
— Отлично. Но не торопись в лагерь. Все равно Траян не выступит раньше весны. А у нас с тобой еще много дел.
Глава IV
ФИЛОН
Осень 866 года от основания Рима
Провинция Сирия
Вилла Филона располагалась на склоне горы Кассий. Построенная, как и большинство вилл в округе, в истинно сирийском стиле — с множеством окон по фасаду, над каждым — полукруглый фронтон, каждое окно в небольшой нише — так называемой сирийской арке, она подходила куда больше какому-нибудь сатрапу царя царей, нежели скромному механику. Только кто сказал, что Филон — скромный? Виллу окружал роскошный сад на нескольких террасах, невысокая белая ограда нижней террасы служила скорее украшением, нежели защитой.
Ворота уже были распахнуты, когда Приск приблизился, — Адриан не только дал провожатого военному трибуну, но и послал раба к Филону предупредить, что у него будут гости.
Сам механик выскочил на дорогу и спешил навстречу.
— Гай, друг мой! — Филон кинулся к трибуну с распростертыми объятиями, едва тот спешился. — Вот же радость! Столько лет чаял тебя вновь увидеть! И вот же, вот наконец довелось! Слышал, слышал про страшную смерть Плиния. Вот же беда! Достойнейший человек… Добрейший и благороднейший… Право же, ужасно видеть, как боги проявляют неоправданную суровость…
— Быть может, это просто людская подлость? — заметил Приск.
Набежавшие со всех сторон слуги уже вели в конюшню лошадей, закатывали во двор повозку со скарбом, рвали из рук мешки с вещами. Надо же, какое рвение!
— Тебе, мой добрый Приск, стоит поставить алтарь за избавление… Я бы непременно заказал.
— Только из добычи на новой войне! — фыркнул трибун.
— А, ну да… деньги… — Филон вздохнул очень выразительно. — Ну как тебе Антиохия? Воистину — сладостный город, не то что суровые ледяные горы Дакии. Брр… — Филон содрогнулся всем телом. — Там под Сармизегетузой я и не надеялся, что когда-нибудь вновь окажусь в своей золотой Антиохии. А твои друзья?.. — Филон вопросительно глянул на Приска.
— Это сын Афрания Декстра Марк, а это Максим, вольноотпущенник Декстра. Калидром и Сабазий — рабы.
Калидром при этом добавил:
— Самый лучший в мире пекарь, господин…
А Сабазий ничего не сказал — только окаменел на миг лицом — той его половиной, что еще могла выражать эмоции.
Имя Афрания Декстра заставило Филона как-то сникнуть, посереть лицом.
— Сам Афраний тоже прибыл? — спросил он шепотом.
— Еще нет. Явится вместе с императором…
— Замечательно! — вновь ожил Филон.
Он ухватил гостя за руку и повел в дом. Марк и Максим шагали следом.
«Где-то бедняга Филон что-то сделал не так…» — автоматически отметил про себя Приск.
— Ты так и не поведал мне, как понравилась тебе Антиохия, — продолжал трещать механик.
— Город прекрасный, — в тон хозяину отвечал военный трибун, — одна беда: в этом городе могут жить только те, чье состояние исчисляется миллионами… — Он умолк, разглядывая чудесную мозаику на полу атрия, где десятки амуров преподносили друг другу спелые плоды, свежие, как будто только что сорванные в саду на ближайшем склоне.
— Благодетельная властительница людских судеб Фортуна — покровительница нашего города. — И Филон указал на мраморную статую Тихе, местной богини Судьбы, в короне в виде башни, что украшала атрий механика. — В этом все дело. Потому каждый второй здесь богат, а кто не богат — имеет богатых друзей.
— Разве это одно и то же? — вполне серьезно спросил Приск.
— О, на язык ты остер, так что сможешь поспорить с жителями Антиохии… Они, так и знай, никому не дают спуска… Ты слово — они десять…
— Это я уже испробовал, — кивнул Приск, вспоминая перепалку накануне.
— О, ты боец! А мне с местными остроумцами состязаться не по силам. Да что это я пичкаю тебя разговорами! — всполошился Филон. — Ты — мой гость, и тебе, и твоим спутникам нужна горячая баня с дороги, а следом — отличный обед. Причем — не медля. Ах да, еще ты должен поглядеть мой театр и сказать, понравится ли он Сабине.
— Только после обеда! — объявил Приск.
А про себя подумал: «Надеюсь, здесь никто не станет подсыпать толченое стекло…»
В доме полно было челяди. Две юные девицы тут же увели Приска в бани — купаться, еще две — не менее соблазнительные, занялись его спутником Марком Декстром. Максиму и Калидрому не уделяли столько внимания, но чистую одежду, деревянные сандалии и масло для натирания и скребки приготовили.
Кальдарий был облицован желтым нумидийским и пурпурным фригийским мрамором, так что сразу вспомнились Рим и термы Траяна. Приск с удовольствием погрузился в бассейн и прикрыл глаза, всем своим видом выражая удовольствие.
Вот о чем он мечтал всю дорогу — о купании в настоящих банях, о том, чтобы раб тщательно снял скребком вместе с маслом пот и пыль дальней дороги, о чистом душистом полотенце. И еще — о хорошем брадобрее и отличной бритве… И о погружении в ледяной фригидарий.