– Как только они перестанут привозить золото и прикажут засыпать пещеру, нам конец, – сказал Авл.

Никто с ним не стал спорить.

На другой день пришла лишь одна партия груза, а вместе с золотом привезли бурдюки с вином. Командовавший караваном пилеат о чем-то долго разговаривал с Бицилисом.

– Сегодня… – сказал Авл одними губами Монтану. – Они будут праздновать… у них в календы мая праздник.

– А, ну да… Что-то вроде дня прихода тепла и весны, – поежился Монтан.

Тепло пока что было весьма скудным.

– Тепло – не тепло, неважно. Главное: им будет не до нас.

В этот день римлян из домика не выпускали.

Когда начало темнеть, Авл выбил ногой кусок бревна на задней стене. В этот момент и раздался первый крик. Потом еще и еще. Уже не скрываясь, пленники вылезли наружу, протиснулись в щель между скалой и домиком и ринулись бежать. Но ошиблись с направлением и выскочили как раз туда, где шло празднество. Горели костры, слышались громкие голоса.

Внезапно из кустов вышел человек и уставился на них. В руках у дака был фалькс, и в отсветах костра Авлу показалось, что он различает на клинке пятна крови. А те крики, которые они слышали, были, возможно, вовсе не криками радостного возбуждения.

– Назад! – Авл швырнул в дака первый подвернувшийся под руку камень, развернулся и побежал, Монтан кинулся за ним.

Они мчались, рискуя в любой момент споткнуться в темноте, расшибиться о ствол или сломать ногу. Но не расшиблись и ничего не поломали. Остановились лишь тогда, когда спустились с холма в долину реки.

Там наверху все еще кричали. Но в эту ночь никто не обращал внимания на крики.

– Где Адонис? – спросил Монтан.

– Прикончили парня, наверное… – предположил Авл. – Или поймали и стали пытать. Не будем же мы возвращаться искать его?

Возвращаться, разумеется, не стали. Двинулись на юго-запад – как заранее договорились предыдущими ночами. Во всяком случае, Монтан уверял, что умеет ориентироваться по звездам. Город на террасах они обошли ночью. Даже в полной темноте он был различим – светился красным огонь в печах и кузнях. Похоже, там круглые сутки шли работы.

К рассвету беглецы спустились в глубокую долину – внизу струилась очередная горная речка. Только здесь остановились напиться и отдохнуть. Спать Авл с Монтаном себе не позволили, посидели немного, переводя дыхание, – и двинулись дальше. По их расчетам, им надлежало двигаться к освещенному утренним солнцем хребту. Не так далеко над кронами деревьев поднималась очередная башня, то ли дозорная, то ли жилая. Видно ли с ее макушки бредущих внизу людей, ни Авл, ни Монтан сказать не могли, но на всякий случай старались держаться под сенью деревьев, и это замедляло передвижение. Через три часа они так устали, что валились с ног. Ничего не оставалось, как наломать лапника и залечь спать.

Проснулся Авл уже после полудня – кто-то отчаянно тряс его за плечо.

Он открыл глаза.

Над ним склонился Адонис.

– Надо уходить, – сказал он как-то буднично, без обычной своей велеречивости. – А то настигнет погоня.

– Даки нас все равно найдут, – заметил Монтан. – Они отлично знают, куда мы пойдем.

– Если мы поторопимся… – начал было Адонис.

– Они все равно быстрее, – вздохнул Монтан.

– Мы их перехитрим, – заявил Авл. – Не пойдем на запад. Помните крепость, что стерегла долину? Откуда к нам спустились трое?

– Ну… – отозвался Монтан.

– Мы можем ее найти?

– Конечно. Путь недалекий… Отсюда – максимум два дня. Если только не заблудимся в хребтах.

– Я знаю того высокого парня, в шлеме, что спускался с холма и разговаривал с Бицилисом. Он – римлянин. Более того – римский легионер. Хотя носит дакийское оружие и говорит на их языке. Имя его Скирон. Я переправлялся вместе с ним на эту сторону Данубия. Тогда этот парень сказал, что решил дезертировать. Только, сдается мне, вранье это все про дезертирство.

– Не понимаю, куда ты клонишь, – оборвал рассуждения Авла Монтан. Его всегда раздражали попытки Авла рассуждать вслух, выстраивать сложные и порой невероятные схемы.

Однако Авл от этой своей привычки не собирался отказываться.

– Надо встретиться с этим Скироном и попросить, чтобы он нас спрятал. – В этот раз путь умозаключений был не слишком долог.

– А если не захочет? – спросил Адонис. – К чему Скирону ради незнакомых людей рисковать своей жизнью?

– Пригрозим его выдать.

– Тогда и мы погибнем, – заключил Адонис.

– Нам погибать так и так. А если прихватим с собой предателя – все приятнее, – хмыкнул Авл.

– Что-то ты не похож на человека, который готов погибнуть ради чего-то, – заметил со злостью Монтан.

В ответ Авл только скрипнул зубами – старый приятель коснулся болезненной темы.

К Красной скале они подошли к исходу четвертого дня. Разумеется, была опасность, что Бицилис пустит погоню именно этой дорогой, рассудив, что беглецы могли двинуться назад, поскольку иной дороги не знали. Но Авл и его друзья постарались запутать следы. Если в первую ночь они ломились по склонам гор напролом, и только слепой не смог бы различить их путь, то теперь они сделались осторожны и путали свои следы не хуже зайца по зимней пороше. Если могли – шли берегом реки по воде, возвращались назад, уходили в соседнюю долину. Несколько раз они встречали местных крестьян. Кто пас овец, кто возвращался с охоты и рыбной ловли. Но все они принимали беглецов за своих, угощали козьим сыром и хлебом. Всякий раз Монтан спрашивал дорогу на Марис или на Сармизегетузу. Но двигались путники к Красной скале. Не заплутали они лишь благодаря Монтану – фабр теперь вместо чертежей рисовал на восковых табличках их маршрут. Отдельно стоящие башни их больше не пугали: там никто не интересовался тремя пешими путниками. Сбиваясь с пути, они поднимались на вершину ближайшего холма и оттуда непременно видели крепость на скале – она вставала среди горных хребтов, будто маяк в бурном море.

Однажды, стоя на вершине и в очередной раз сверяя маршрут, Монтан заметил внизу отряд из десяти человек – они шли в ту же сторону, что и беглецы, – к Красной скале. Погоня! Она опередила беглецов. Пришлось затаиться и переждать. Еще одна холодная ночевка в горах без костра и практически на голодный желудок.

К крепости беглецы подошли в открытую – грязные, заросшие, они ничем практически не отличались от каких-нибудь волосатых даков, отправленных пилеатом по важным делам. На скалу карабкались долго, опасаясь, что стемнеет, прежде чем они подойдут к воротам. Насколько мог разглядеть Авл, лишь фундамент внешней стены был сложен из прямоугольных тесаных камней, а сверху шел частокол.

Им повезло – за ворота, узнать, в чем дело, вышел Скирон собственной персоной. Кто знает, не заметил ли римский лазутчик с вышины смотровой башни что-то странное в незваных гостях.

– Послание от Бицилиса, – не моргнув глазом, соврал Авл. – Приказано передать на словах.

– Я отведу тебя к Тауру, – предложил Скирон.

– Нет, я все скажу тебе, – очень тихо, но с нажимом проговорил Авл, переходя на латынь. – Слушай, Скирон, внимательно. Мы бежали от Бицилиса, теперь ты должен нас укрыть.

– Глупая шутка, – ответил Скирон. – Все знают, что я римлянин и что Бицилис мне не доверяет.

– Это не шутка, – заверил Адонис. – Здесь были люди Бицилиса и спрашивали о нас – так ведь?

Скирон, помедлив, кивнул.

– Мы видели, как они шли сюда, и переждали в горах, – пояснил Монтан. – Погоня все еще в крепости?

– Ушли. Вверх по Лункани – думают перехватить вас у Гермизары.

– Сами бессмертные боги привели нас к тебе! – тут же принялся наседать на Скирона Адонис. – Укрой нас.

– Укрыть? Как я это сделаю?

– Скажешь, мы – ремесленники, Бицилис прислал нас для укрепления стен. Он получил донесение, будто Траян вот-вот будет здесь, – принялся сочинять Авл.

– Траян в самом деле так близко? – оживился Скирон.