– Падет после первого перехода, – вынес свой вердикт Кука. – Жаль, нет Сабазия, он бы тебе подсказал…

– Он же по ослам у нас был, а не по лошадям… – напомнил Приск. – Хаммар.

– Отличный конь для пустыни, на подобных скачут вожди племен, что живут в палатках, – сообщил продавец, потирая руки, будто замерз в этот теплый день. – И мне его продал один из таких вождей.

– Это был Лузий Квиет… – предположил Приск. Италийцы пользовались любой возможностью, чтобы отпустить шуточку в адрес темнокожего варвара, ставшего одним из императорских легатов, и поговаривали – Траян обещал его сделать консулом. Разумеется, шутили, когда Лузия Квиета не было поблизости. – Но жеребец в самом деле отличный.

– А, – махнул рукой Кука. – Твои сестерции – ты и трать. Но только запомни: я тебя предупреждал. Свое добро на горбу до самой Хатры потащишь, а то и дальше.

– Великолепный выбор, трибун, – растаял в льстивой улыбке хозяин жеребца. – Недаром гнедого кличут Ураганом. Это настоящий боевой конь – им можно управлять без узды – он слушается едва заметного движения… А еще может бить копытами врагов и кусать…

– Прям как человек… – насмешливо прищурился Кука. То, что конь горазд кусаться, – это преторианец уже понял.

Видя, что гнедой приглянулся римлянину, хозяин тут же велел его оседлать. Седло выбрал римское – с четырьмя луками, обтянутое красной кожей. А вот удила были куда мягче, чем использовали римские кавалеристы, зачастую в неумении и злости разрывая коню весь рот.

– Коли я тебя обманул, трибун, пусть беда падет на мою голову. Вернешься из похода, требуй с меня все деньги до последнего асса, если жеребец окажется не так хорош, как я тебе говорил.

– Ага… если вернется… и если тебя найдет… – довольно-таки громко прокомментировал Кука.

Хозяин сделал вид, что не замечает язвительных реплик. Вокруг них уже собралась кучка зевак – не каждый день увидишь, как римский трибун покупает себе коня. А значит, торговаться будут долго.

Приск тем временем все ходил вокруг красавца-гнедого, не решаясь вспрыгнуть в седло. Жеребца берегли – едва красавец навалил кучу, как тут же появился мальчишка-раб и собрал конские яблоки в корзину – чтобы навоз не набился гнедому в копыта. Загон же посыпали опилками да соломой.

– Выведите его вон туда на поле, – указал Приск. – Да установите мишень, – потребовал у хозяина трибун и указал – чтобы один из конюхов поставил старую корзину к столбу.

Урагана вывели, как было приказано, Приск вскочил в седло и, взяв из рук Куки заранее приготовленные дротики, погнал жеребца вперед. Скакун легко перешел в галоп, летел лихо, Приск метнул оба дротика точно в цель, но едва натянул повод, как жеребец тут же остановился.

– В самом деле чудесный конь… – согласился трибун с хозяином гнедого.

– Зачем он тебе, Гай? – покачал головой Кука. – Красив, не спорю. Но домой ты вернешься на своих двоих – не надо быть предсказателем, чтобы это предвидеть.

Приск повернул жеребца и подъехал к Малышу.

– Ну, что скажешь?

– Если тебе биться придется на мечах, – отозвался фабр, – такой конь подойдет. Невысок и легок в движениях. Да и против одного катафрактария выстоишь – Ураган от тяжелого конника увернется. – Он никогда (или почти никогда) не перечил Приску. Но прекрасно понимал, что покупку не стоит перехваливать – иначе не удастся сбить цену. – Вот только выносливость его сомнительна.

– Я клянусь… – взвился продавец.

– Какая бы цена ни была – дели натрое, от нее и торгуйся, – шепнул Кука старому товарищу.

– А ты какого выберешь? – спросил трибун у Малыша.

– У меня уже есть кобыла, немолодая, выносливая. Нового скакуна мне не надобно. Зачем зря монеты тратить? Мою долю отдай золотом. Яна дом коплю.

– И ты, Кука?

– Я пешком пойду, деньги сэкономлю.

– Э, так не пойдет! Мы все едем верхом. И еще придется для поклажи мулов взять! – возразил Приск.

– Еще и мулов покупать! Это ж настоящее транжирство…

– Адриан платит! – шепнул Приск.

Впрочем, торговцы и так поняли, что денежки у римлян при себе немалые, и разохотились задрать цену прям заоблачную.

– Это не те ли денежки, что нашли в развалинах дома Александра? – спросил Кука так же шепотом. – Говорят, твои легионеры их сперли.

– Ничего подобного. Они просто положили их в надежное место, – парировал Приск. – А то вокруг шляется столько всяких оборванцев. А Тиресий в провидческом сне их обнаружил. Ну и первым наместнику доставил.

– О… я бы отдал серебряный денарий, чтобы поглядеть, какие были у вас с Афранием рожи, когда открыли сундук, а в нем нашлись одни обломки мрамора…

– Давай денарий, я тебе изображу, – предложил Приск.

– Господин, господин, не желаешь ли взглянуть на этого жеребчика, – подкатил к Куке торговец конями, темноликий немолодой то ли грек, то ли полукровка. – Он не слишком молод годами, но такой и нужен в пустыне… Выносливый да послушный.

– Это ты про себя говоришь?

– Вон про того вороного! – Торговец указал на жеребца в загоне.

Кука сморщился, всем своим видом показывая, что скакун ему не нравится.

– Да это просто старая кляча! – возразил он.

Но, судя по тому, как хитро прищурились глаза преторианца, Приск сразу понял – Куке жеребец приглянулся. Однако симпатия эта пока не была взаимной – едва Кука подошел, конь начал фыркать, взбрыкивать и показывать свой норов.

– И сколько? – спросил Кука равнодушно.

– Семьсот денариев…

– Да ты с ума сошел… Да я слона за такую цену куплю. Даже двух. – И, загнув два пальца на правой руке, изобразил – двести.

От подобной наглости торговец конями на миг онемел.

– Да поразит тебя стрелами Меркурий…

– У Меркурия нет стрел…

– Есть… он спер перун, мечущий молнии, у Юпитера, – заявил торговец, неплохо разбиравшийся во взаимоотношениях богов Эллады. – Как раз для таких случаев, чтобы поражать всяких проходимцев, что мешают честным торговцам делать свое дело. И мне, Менелаю, просто стыдно сбавлять за этого красавца цену. – Шесть сотен и еще пятьдесят.

Кука пожал плечами и добавил жестом левой руки еще пятьдесят.

– Пожалуй, мы успеем пообедать, прежде чем они договорятся, – шепнул Приск Малышу.

– А ты не будешь торговаться? – удивился Малыш.

– Пусть Кука противника сначала измотает – так это делают теперь в бою ауксиларии. А уж потом наступит черед легионов.

Вернувшись с рынка верхом на Урагане, Приск с изумлением увидел у ворот виллы Менения. Парень был не в форме вигила, а в обычной тунике и накинутом поверх плаще. За плечами висел дорожный мешок на коротенькой фастигате [559] .

– Что-нибудь случилось? – спросил Приск.

– Я хочу тебе служить, трибун.

– Но ты же вигил.

– Я – свободнорожденный, значит, могу уйти со службы. Потеряю льготы – невелика беда. Но если ты попросишь – меня вмиг отпустят.

– И почему ко мне? Хочешь поступить в одну из тысячных когорт? Я замолвлю словечко.

– Нет, лично тебе хочу служить. Таких людей, как ты, я никогда прежде не встречал. Потому колоном [560] могу у тебя стать.

– А почему не хочешь поступить в когорту?

– Я бы пошел… – Менений замялся. – Но сам посуди, служить придется двадцать пять лет. А то и двадцать шесть – отставка бывает раз в два года. – Ага, значит, парень все же подумывал о военной службе, но так и не решился. – Ну и что мне потом останется после двадцати шести лет? Я здесь в Антиохии пробыл на службе три года. И живу и служу в самом городе. Люди щедрые, и богатеи всегда благодарят даже за маленькие услуги. Сейчас оно, конечно, иначе – время тяжкое. Но пройдет год-другой, и беды забудутся. Станет Антиохия, как прежде, золотая и богаче прежней.

Менений хотел что-то добавить, но закусил губу, сообразив, что и так сказал много лишнего. Потому как «благодарность» горожан вполне можно было расценить как примитивное мздоимство. Несчастные нынешние времена были благом для вигилов – им платили за охрану разрушенных домов от грабителей, выкупали найденные драгоценности, могли дать взятку за место в очереди на раздачу бесплатного хлеба и масла. Да мало ли еще о какой услуге попросят несчастные – если кто сохранил на поясе или запястье кошелек. Торговцы, что везли в город товары, тоже были щедры в расчете на барыши и оплату из императорской казны. И все же была одна награда, которая стоила куда дороже всех этих благ.